Серге́й Влади́мирович Мироне́нко (род. 4 марта , Москва) - российский историк , доктор исторических наук (1992), профессор , в 1992-2016 годах директор Государственного архива Российской Федерации , действующий научный руководитель Госархива.
Биография
Женат на историке-архивисте Марии Павловне Мироненко (род. 1951) .
Педагогическая деятельность
Читает курсы на кафедре истории России XIX - начала XX веков исторического факультета МГУ:
- История России XIX - начала XX веков
- Власть и освободительное движение в России в первой четверти XIX века
- Российские императоры XIX - начала XX веков: личность и судьба
Награды
Основные публикации
- Декабристы: биографический справочник. М., 1988 (в соавт.)
- Самодержавие и реформы: политическая борьба в России в первой четверти XIX в. М., 1989.
- Страницы тайной истории самодержавия: политическая история России первой половины XIX столетия. М., 1990.
- История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX - нач. ХХ вв. М., 1991 (составитель)
- Государственный архив Российской Федерации: путеводитель. М., 1994-2004 гг., тт. 1-6 (отв. редактор)
- A Lifelong Passion. Nicholas and Alexandra. Their own Story. L., 1996 (в соавт.)
- Николай и Александра: любовь и жизнь. М., 1998 (в соавт. с А. Мейлунасом)
- Сочинения и письма И. И. Пущина. М., 1999-2001, тт. 1-2 (совм. с М. П. Мироненко)
- Восстание декабристов. Документы. Дела Верховного уголовного суда и Следственной комиссии. М., 2001 (редактор)
- Переписка наследника престола цесаревича Александра Николаевича с императором Николаем I. 1838-1839. М., 2007 (редактор)
Напишите отзыв о статье "Мироненко, Сергей Владимирович"
Примечания
- Записал В. Нузов: . Журнал «Вестник» Online. - № 13 (350) (23.06.2004). Проверено 8 июля 2013. .
- на сайте Российского военно-исторического общества
- (рус.) . Интерфакс (22 марта 2016). Проверено 17 июня 2016.
- (рус.) . Lenta.ru (30 июля 2015). Проверено 17 июня 2016.
- Катусеева А. Ф. Чужая слава // Военно-исторический журнал. 1990. № 8-9).
- (рус.) . Lenta.ru (16 марта 2016). Проверено 17 июня 2016.
- (рус.) . Интерфакс (16 марта 2016). Проверено 17 июня 2016.
- (рус.) . ТАСС (30 июля 2015). Проверено 17 июня 2016.
- (рус.) . РБК (16 марта 2016). Проверено 17 июня 2016.
- (рус.) . NEWSru.com (17 марта 2016). Проверено 17 июня 2016.
- на сайте
- (фр.)
Ссылки
- на сайте ГАРФ
- на сайте исторического факультета МГУ
- на сайте «ИСТИНА»
- (интервью сайту «Полит.ру »)
 |
Это заготовка статьи об учёном -историке . Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Мироненко, Сергей Владимирович
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.
– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L"Empereur! L"Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu"est ce qu"il a dit? Qu"est ce qu"il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.
Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.
– Ca lui est bien egal, – проворчал он, быстро обращаясь к солдату, стоявшему за ним. – …brigand. Va! [Ему все равно… разбойник, право!]
И солдат, вертя шомпол, мрачно взглянул на Пьера. Пьер отвернулся, вглядываясь в тени. Один русский солдат пленный, тот, которого оттолкнул француз, сидел у костра и трепал по чем то рукой. Вглядевшись ближе, Пьер узнал лиловую собачонку, которая, виляя хвостом, сидела подле солдата.
– А, пришла? – сказал Пьер. – А, Пла… – начал он и не договорил. В его воображении вдруг, одновременно, связываясь между собой, возникло воспоминание о взгляде, которым смотрел на него Платон, сидя под деревом, о выстреле, слышанном на том месте, о вое собаки, о преступных лицах двух французов, пробежавших мимо его, о снятом дымящемся ружье, об отсутствии Каратаева на этом привале, и он готов уже был понять, что Каратаев убит, но в то же самое мгновенье в его душе, взявшись бог знает откуда, возникло воспоминание о вечере, проведенном им с красавицей полькой, летом, на балконе своего киевского дома. И все таки не связав воспоминаний нынешнего дня и не сделав о них вывода, Пьер закрыл глаза, и картина летней природы смешалась с воспоминанием о купанье, о жидком колеблющемся шаре, и он опустился куда то в воду, так что вода сошлась над его головой.
Перед восходом солнца его разбудили громкие частые выстрелы и крики. Мимо Пьера пробежали французы.
– Les cosaques! [Казаки!] – прокричал один из них, и через минуту толпа русских лиц окружила Пьера.
Долго не мог понять Пьер того, что с ним было. Со всех сторон он слышал вопли радости товарищей.
– Братцы! Родимые мои, голубчики! – плача, кричали старые солдаты, обнимая казаков и гусар. Гусары и казаки окружали пленных и торопливо предлагали кто платья, кто сапоги, кто хлеба. Пьер рыдал, сидя посреди их, и не мог выговорить ни слова; он обнял первого подошедшего к нему солдата и, плача, целовал его.
Долохов стоял у ворот разваленного дома, пропуская мимо себя толпу обезоруженных французов. Французы, взволнованные всем происшедшим, громко говорили между собой; но когда они проходили мимо Долохова, который слегка хлестал себя по сапогам нагайкой и глядел на них своим холодным, стеклянным, ничего доброго не обещающим взглядом, говор их замолкал. С другой стороны стоял казак Долохова и считал пленных, отмечая сотни чертой мела на воротах.
– Сколько? – спросил Долохов у казака, считавшего пленных.
– На вторую сотню, – отвечал казак.
– Filez, filez, [Проходи, проходи.] – приговаривал Долохов, выучившись этому выражению у французов, и, встречаясь глазами с проходившими пленными, взгляд его вспыхивал жестоким блеском.
Денисов, с мрачным лицом, сняв папаху, шел позади казаков, несших к вырытой в саду яме тело Пети Ростова.
Ты - не раб!
Закрытый образовательный курс для детей элиты: "Истинное обустройство мира".
http://noslave.org
Материал из Википедии - свободной энциклопедии
| Сергей Владимирович Мироненко | |
| 267x400px | |
| Дата рождения: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
|---|---|
| Место рождения: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Дата смерти: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Место смерти: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Страна: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Учёная степень: | |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер : | |
| Научный руководитель: | |
| Известные ученики: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Известен как: | |
| Известна как: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Награды и премии: | |
| Сайт: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| Подпись: |
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |
| [[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |Произведения]] в Викитеке | |
| Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). | |
Серге́й Влади́мирович Мироне́нко (род. 4 марта , Москва) - российский историк , доктор исторических наук (1992), профессор , в 1992-2016 годах директор Государственного архива Российской Федерации , действующий научный руководитель Госархива.
Биография
Женат на историке-архивисте Марии Павловне Мироненко (род. 1951) .
Педагогическая деятельность
Читает курсы на кафедре истории России XIX - начала XX веков исторического факультета МГУ:
- История России XIX - начала XX веков
- Власть и освободительное движение в России в первой четверти XIX века
- Российские императоры XIX - начала XX веков: личность и судьба
Награды
Основные публикации
- Декабристы: биографический справочник. М., 1988 (в соавт.)
- Самодержавие и реформы: политическая борьба в России в первой четверти XIX в. М., 1989.
- Страницы тайной истории самодержавия: политическая история России первой половины XIX столетия. М., 1990.
- История Отечества: люди, идеи, решения. Очерки истории России IX - нач. ХХ вв. М., 1991 (составитель)
- Государственный архив Российской Федерации: путеводитель. М., 1994-2004 гг., тт. 1-6 (отв. редактор)
- A Lifelong Passion. Nicholas and Alexandra. Their own Story. L., 1996 (в соавт.)
- Николай и Александра: любовь и жизнь. М., 1998 (в соавт. с А. Мейлунасом)
- Сочинения и письма И. И. Пущина. М., 1999-2001, тт. 1-2 (совм. с М. П. Мироненко)
- Восстание декабристов. Документы. Дела Верховного уголовного суда и Следственной комиссии. М., 2001 (редактор)
- Переписка наследника престола цесаревича Александра Николаевича с императором Николаем I. 1838-1839. М., 2007 (редактор)
Напишите отзыв о статье "Мироненко, Сергей Владимирович"
Примечания
- Записал В. Нузов: . Журнал «Вестник» Online. - № 13 (350) (23.06.2004). Проверено 8 июля 2013. .
- на сайте Российского военно-исторического общества
- (рус.) . Интерфакс (22 марта 2016). Проверено 17 июня 2016.
- (рус.) . Lenta.ru (30 июля 2015). Проверено 17 июня 2016.
- Катусеева А. Ф. Чужая слава // Военно-исторический журнал. 1990. № 8-9).
- (рус.) . Lenta.ru (16 марта 2016). Проверено 17 июня 2016.
- (рус.) . Интерфакс (16 марта 2016). Проверено 17 июня 2016.
- (рус.) . ТАСС (30 июля 2015). Проверено 17 июня 2016.
- (рус.) . РБК (16 марта 2016). Проверено 17 июня 2016.
- (рус.) . NEWSru.com (17 марта 2016). Проверено 17 июня 2016.
- на сайте
- (фр.)
Ссылки
- на сайте ГАРФ
- на сайте исторического факультета МГУ
- на сайте «ИСТИНА»
- (интервью сайту «Полит.ру »)
| Николай Карамзин | Это заготовка статьи об учёном -историке . Вы можете помочь проекту, дополнив её. |
Отрывок, характеризующий Мироненко, Сергей Владимирович
Трёхлистник – боевой знак Славяно-Ариев
– ?!.
– Разве ты не знала, что это они принесли знак «Трёхлистника» в тогдашнюю Европу?.. – искренне удивился Север.
– Нет, я никогда об этом не слышала. И ты снова меня удивил!
– Трёхлистник когда-то, давным-давно, был боевым знаком Славяно-Ариев, Изидора. Это была магическая трава, которая чудесно помогала в бою – она давала воинам невероятную силу, она лечила раны и облегчала путь уходящим в другую жизнь. Эта чудесная трава росла далеко на Севере, и добывать её могли только волхвы и ведуны. Она всегда давалась воинам, уходившим защищать свою Родину. Идя на бой, каждый воин произносил привычное заклинание: «За Честь! За Совесть! За Веру!» Делая также при этом магическое движение – касался двумя пальцами левого и правого плеча и последним – середины лба. Вот что поистине означал Трёхлистник.
И таким принесли его с собою Меравингли. Ну, а потом, после гибели династии Меравинглей, новые короли присвоили его, как и всё остальное, объявив символом королевского дома Франции. А ритуал движения (или кресчения) «позаимствовала» себе та же христианская церковь, добавив к нему четвёртую, нижнюю часть... часть дьявола. К сожалению, история повторяется, Изидора...
Да, история и правда повторялась... И становилось от этого горько и грустно. Было ли хоть что-нибудь настоящим из всего того, что мы знали?.. Вдруг я почувствовала, будто на меня требовательно смотрят сотни незнакомых мне людей. Я поняла – это были те, кто ЗНАЛИ... Те, которые погибали, защищая правду... Они будто завещали мне донести ИСТИНУ до незнающих. Но я не могла. Я уходила... Так же, как ушли когда-то они сами.
Вдруг дверь с шумом распахнулась – в комнату ураганом ворвалась улыбающаяся, радостная Анна. Моё сердце высоко подскочило, а затем ухнуло в пропасть... Я не могла поверить, что вижу свою милую девочку!.. А она как ни в чём не бывало широко улыбалась, будто всё у неё было великолепно, и будто не висела над нашими жизнями страшная беда. – Мамочка, милая, а я чуть ли тебя нашла! О, Север!.. Ты пришёл нам помочь?.. Скажи, ты ведь поможешь нам, правда? – Заглядывая ему в глаза, уверенно спросила Анна.
Север лишь ласково и очень грустно ей улыбался...
* * *
Пояснение
После кропотливых и тщательных тринадцатилетних (1964-1976) раскопок Монтсегюра и его окрестностей, Французская Группа Археологических Исследований Монтсегюра и окрестностей (GRAME), обьявила в 1981 году своё окончательное заключение: Никакого следа руин от Первого Монтсегюра, заброшенного хозяевами в XII веке, не найдено. Так же, как не найдено и руин Второй крепости Монтсегюр, построенной её тогдашним хозяином, Раймондом де Перейль, в 1210 году.
(See: Groupe de Recherches Archeologiques de Montsegur et Environs (GRAME), Montsegur: 13 ans de rechreche archeologique, Lavelanet: 1981. pg. 76.: "Il ne reste aucune trace dan les ruines actuelles ni du premier chateau que etait a l"abandon au debut du XII siecle (Montsegur I), ni de celui que construisit Raimon de Pereilles vers 1210 (Montsegur II)...")
Соответственно показаниям, данным Священной Инквизиции на 30 марта 1244 года совладельцем Монтсегюра, арестованным сеньором Раймондом де Перейль, фортифицированный замок Монтсегюр был «восстановлен» в 1204 году по требованию Совершенных – Раймонда де Миропуа и Раймонда Бласко.
(According to a deposition given to the Inquisition on March 30, 1244 by the captured co-seigneur of Montsegur, Raymond de Pereille (b.1190-1244?), the fortress was "restored" in 1204 at the request of Cather perfecti Raymond de Mirepoix and Raymond Blasco.)
Однако, кое-что всё же осталось, чтобы напоминать нам о трагедии, развернувшейся на этом малом, насквозь пропитанном человеческой кровью клочке горы... Всё ещё крепко цепляясь за основание Монтсегюра, буквально «висят» над обрывами фундаменты исчезнувшей деревни...
Анна восторженно взирала на Севера, будто он в состоянии был подарить нам спасение... Но понемногу её взгляд стал угасать, так как по грустному выражению его лица она поняла: как бы он этого не желал, помощи почему-то не будет.
– Ты ведь хочешь нам помочь, правда, ведь? Ну, скажи, ты ведь желаешь помочь, Север?..
Анна поочерёдно внимательно всматривалась в наши глаза, будто желая удостовериться, что мы её правильно понимаем. В её чистой и честной душе не укладывалось понимание, что кто-то мог, но не хотел спасти нас от ужасающей смерти...
– Прости меня, Анна... Я не могу помочь вам, – печально произнёс Север.
– Но, почему?!! Неужели ты не жалеешь, что мы погибнем?.. Почему, Север?!..
– Потому, что я НЕ ЗНАЮ, как помочь вам... Я не знаю, как погубить Караффу. У меня нет нужного «оружия», чтобы избавиться от него.
Всё ещё не желая верить, Анна очень настойчиво продолжала спрашивать.
– А кто же знает, как побороть его? Кто-то ведь должен это знать! Он ведь не самый сильный! Вон даже дедушка Истень намного сильнее его! Ведь, правда, Север?
Было забавно слышать, как она запросто называла такого человека дедушкой... Анна воспринимала их, как свою верную и добрую семью. Семью, в которой все друг о друге радеют... И где для каждого ценна в ней другая жизнь. Но, к сожалению, именно такой семьёй они и не являлись... У волхвов была другая, своя и обособленная жизнь. И Анна пока ещё этого никак не понимала.
– Это знает Владыко, милая. Только он может помочь вам.
– Но если это так, то как же он не помог до сих пор?! Мама ведь уже была там, правда? Почему же он не помог?
– Прости меня, Анна, я не могу тебе ответить. Я не ведаю...
Тут уже и я не смогла далее смолчать!
– Но ты ведь объяснял мне, Север! Что же с тех пор изменилось?..
– Наверное, я, мой друг. Думаю, это ты что-то во мне изменила. Иди к Владыко, Изидора. Он – ваша единственная надежда. Иди, пока ещё не поздно.
Я ничего ему не ответила. Да и что я могла сказать?.. Что я не верю в помощь Белого Волхва? Не верю, что он сделает для нас исключение? А ведь именно это и было правдой! И именно потому я не хотела идти к нему на поклон. Возможно, поступать подобно было эгоистично, возможно – неразумно, но я ничего не могла с собой поделать. Я не хотела более просить помощи у отца, предавшего когда-то своего любимого сына... Я не понимала его, и была полностью с ним не согласна. Ведь он МОГ спасти Радомира. Но не захотел... Я бы многое на свете отдала за возможность спасти мою милую, храбрую девочку. Но у меня, к сожалению, такой возможности не было... Пусть даже храня самое дорогое (ЗНАНИЕ), Волхвы всё же не имели права очерствить свои сердца до такой степени, чтобы забыть простое человеколюбие! Чтобы уничтожить в себе сострадание. Они превратили себя в холодных, бездушных «библиотекарей», свято хранивших свою библиотеку. Только вот вопрос-то был уже в том, помнили ли они, закрывшись в своём гордом молчании, ДЛЯ КОГО эта библиотека когда-то предназначалась?.. Помнили ли они, что наши Великие Предки оставили своё ЗНАНИЕ, чтобы оно помогло когда-нибудь их внукам спасти нашу прекрасную Землю?.. Кто же давал право Белому Волхву единолично решать, когда именно придёт тот час, что они наконец-то широко откроют двери? Мне почему-то всегда казалось, что те, кого наши предки звали Богами, не позволили бы гибнуть своим самым лучшим сыновьям и дочерям только лишь потому, что не стояло ещё на пороге «правильное» время! Ибо, если чёрные вырежут всех просветлённых, то уже некому более будет понимать даже самую лучшую библиотеку...
Анна внимательно наблюдала за мной, видимо слыша мои печальные думы, а в её добрых лучистых глазах стояло взрослое, суровое понимание.
– Мы не пойдём к нему, мамочка. Мы попробуем сами, – ласково улыбнувшись, произнесла моя смелая девочка. – У нас ведь осталось ещё какое-то время, правда?
Север удивлённо взглянул на Анну, но, увидев её решимость, не произнёс ни слова.
А Анна уже восхищённо оглядывалась вокруг, только сейчас заметив, какое богатство окружало её в этой дивной сокровищнице Караффы.
– Ой, что это?!. Неужели это библиотека Папы?.. И ты могла здесь часто бывать, мамочка?
– Нет, родная моя. Всего лишь несколько раз. Я хотела узнать о чудесных людях, и Папа почему-то разрешил мне это.
– Ты имеешь в виду Катар? – спокойно спросила Анна. – Они ведь знали очень много, не правда ли? И всё же не сумели выжить. Земля всегда была очень жестокой... Почему так, мама?
– Это не Земля жестока, солнышко моё. Это – люди. И откуда тебе известно про Катар? Я ведь никогда не учила тебя о них, не правда ли?
На бледных щеках Анны тут же вспыхнуло «розовое» смущение...
– Ой, ты прости меня, пожалуйста! Я просто «слышала», о чём вы вели беседу, и мне стало очень интересно! Поэтому я слушала. Ты извини, ведь в ней не было ничего личного, вот я и решила, что вы не обидитесь...
– Ну, конечно же! Только зачем тебе нужна такая боль? Нам ведь хватает и того, что преподносит Папа, не так ли?
– Я хочу быть сильной, мама! Хочу не бояться его, как не боялись своих убийц Катары. Хочу, чтобы тебе не было за меня стыдно! – гордо вскинув голову, произнесла Анна.
С каждым днём я всё больше и больше удивлялась силе духа моей юной дочери!.. Откуда у неё находилось столько мужества, чтобы противостоять самому Караффе?.. Что двигало её гордым, горячим сердцем?
Сергей Владимирович Мироненко окончил Исторический факультет МГУ (1973 г.). Там же на кафедре в 1978 г. защитил кандидатскую диссертацию на тему «Секретный комитет 1839-1842 гг. и указ об обязанных крестьянах». В 1992 г. защитил докторскую диссертацию на тему «Самодержавие и реформы. Политическая борьба в России в первой четверти XIX в.». С 1977 г. работал в Институте истории СССР АН СССР. После переломных событий августа 1991 г. перешел на работу в архив Общего отдела ЦК КПСС. В апреле 1992 г., с момента образования Государственного архива Российской Федерации - крупнейшего в России - стал его директором.
Член коллегии Росархива. Член редсовета журнала «Исторический архив».
Просветительская деятельность
Список читаемых курсов на кафедре истории России XIX - начала XX вв. Исторического факультета МГУ:
- Власть и освободительное движение в России в первой четверти XIX в.
- История России XIX - начала XX вв.
- Российские императоры XIX - нач. XX вв.: личность и судьба.
Награды
- Орден Почёта (20 сентября 2010 года) - за большой вклад в сохранение документального наследия народов Российской Федерации и многолетнюю добросовестную работу
Основные публикации
- Тайные страницы истории России. М., 1990 г.
- Государственный архив Российской Федерации: Путеводитель. М., 1994-2004 гг. Т. 1-6 (ответственный редактор).
- Переписка наследника престола цесаревича Александра Николаевича с императором Николаем I. 1838-1839. М., 2007 г.
- Восстание декабристов. Документы. Дела Верховного уголовного суда и Следственной комиссии. М., 2001 г.
- Декабристы: Биографический справочник. М., 1988 г.
- Сочинения и письма И. И. Пущина: В 2 т. М., 1999-2001 гг. (в соавторстве).
- Николай и Александра: Любовь и жизнь. М., 1998 г. (в соавторстве).
- Самодержавие и реформы: Политическая борьба в России в первой четверти XIX в. М., 1989 г.
Семья
Мать - врач. Отец - Жухрай (Мироненко) Владимир Михайлович - историк, ветеран спецслужб, генерал-полковник.
Интервью научного руководителя Государственного архива РФ Сергея Мироненко корреспонденту газеты "МК" Андрею Камакину.— Сергей Владимирович, по мнению Ольги Васильевой — министра образования и науки и, что не менее важно для нашего разговора, профессионального историка, — без мифологизации прошлого обойтись нельзя: «У людей должен быть идеал, к которому нужно стремиться». И Васильева далеко не одинока в своем мнении. Как уверяют защитники «святых легенд», сомнения в их достоверности угрожают самой нашей историко-культурной идентичности. Как вы относитесь к таким доводам? Может быть, и впрямь не стоит будить лихо, вороша прошлое?
— Нашей историко-культурной идентичности в первую очередь угрожает вранье. Меня с детских лет учили: врать — это плохо. У нас что, не хватает людей, которые действительно отдали жизни за Родину? Но для сегодняшних мифотворцев вымысел важнее реальных человеческих судеб. Тем самым они, по сути, солидаризируются с бесчеловечной сталинской системой, для которой человек был ничто. Напомню слова маршала Ворошилова, приказывавшего в первую очередь спасать не людей, а технику: «Бабы новых нарожают». Огромное спасибо Министерству обороны, создавшему базу данных «Мемориал», в которой в открытом доступе находятся документы о погибших в ходе Великой Отечественной войны бойцах и командирах Красной Армии. Но в этой базе лишь те, чья судьба установлена. Судьба миллионов до сих пор остается неизвестной.
Фото: Дмитрий Лекай/Коммерсантъ
Государственный архив получает массу просьб со стороны людей, разыскивающих без вести пропавших близких и родственников, и ответить нам, как правило, ничего. Есть известный афоризм Суворова: война не закончена, пока не похоронен последний солдат. А у нас не захоронены миллионы! Однако поборников мифов, называющих себя патриотами, это, похоже, совершенно не волнует. Да, есть, слава богу, поисковые отряды. Но почему поиском и захоронением неупокоенных солдатских останков занимаются лишь отдельные энтузиасты? Почему нет специальной государственной программы? Словом, патриотизм, я убежден, состоит не в том, чтобы создавать мифы, а в том, чтобы искать настоящих героев, рассказывать о настоящих подвигах. Никогда не соглашусь с тем, что вранье может создать национальную идентичность.
— По утверждению ваших оппонентов, полной объективности в освещении вопросов прошлого добиться в принципе невозможно, поскольку история, говоря словами той же Васильевой, — «вещь субъективная».
— Не следует путать историю и пропаганду. Поверьте, я абсолютно серьезно считаю, что история — это наука. А цель науки — объективное знание. Да, как и во всякой науке, мы пока не всё знаем, не всё понимаем в нашем прошлом. Но мы стремимся к объективному пониманию. Сколько бы разные люди, облеченные властью, ни говорили о субъективности истории, в ней есть свои непреложные истины, есть белое и есть черное. Как говорится в пословице, черного кобеля не отмоешь добела. Иван Грозный, например, был и останется кровавым тираном. Об этом свидетельствуют и народная память, и исторические документы.
Ни один из великих русских историков — ни Карамзин, ни Соловьев, ни Ключевский, ни Платонов — не обошел своим вниманием преступления этого «великого государственного деятеля». Тем не менее мы видим, как ему ставится сегодня один памятник за другим. Раздаются даже предложения канонизировать Грозного. Человека, на чьей совести многие тысячи жертв, по чьему приказу был убит причисленный к лику святых митрополит Филипп! Ну, это уже настоящее мракобесие, других слов подобрать не могу. И для того чтобы противостоять этому мракобесию, необходимо точное историческое знание.
— Не могу не заметить, что тот спе-цифический интерес, который проявляют сегодня к историческим событиям наши государственные дамы и мужи, вполне подтверждает известный тезис Михаила Покровского: «История — это политика, опрокинутая в прошлое». Один из ваших высокопоставленных оппонентов так прямо и написал в своей широко цитируемой сегодня докторской диссертации: «Взвешивание на весах национальных интересов России создает абсолютный стандарт истинности и достоверности исторического труда».
— Кто и как, собственно, взвешивает эти «национальные интересы»? Да и что это вообще такое? На мой взгляд, одним из главных национальных интересов любой страны является объективное знание своей истории. Что же касается приведенного вами высказывания Покровского, то это типично большевистский подход, от которого, я считал, мы давно отказались. Владимир Ильич Ленин, между прочим, и наличие всеобщей нравственности отрицал. Согласно его представлениям, это было классовым понятием: что хорошо для рабочего класса, что способствует делу революции, то и нравственно. Но это ведь не отменило общечеловеческую мораль — большевистский режим рухнул, а 10 заповедей остались. То же самое с историей. Это большая ошибка, что с ней можно обращаться как со служанкой. Рано или поздно она все расставит по своим местам.
— Как верно заметил Салтыков-Щедрин, у нас очень часто путают понятия «Отечество» и «ваше превосходительство».
— Он же назвал определенный сорт авторов «чего изволите». Я категорически против того, чтобы историки вставали в позу «чего изволите». К счастью, массовым это явление не стало. Намного больше других примеров. Никто, скажем, не может бросить камень в историков, составляющих ядро Российского исторического общества, в совете которого я имею честь состоять. Совсем недавно появилось Вольное историческое общество — тоже весьма интересный проект...
— Но есть еще и Российское военно-историческое общество во главе с министром культуры Мединским, яростно защищающее «правдивые легенды».
— Без комментариев. Но, в принципе, чем больше различных обществ, ставящих целью разобраться в нашей истории, тем лучше. Я готов полемизировать с кем угодно, лишь бы это был откровенный и открытый разговор. Без окриков, без попыток ввести «запретные зоны», без ограничения дискуссии какими-то «высшими национальными интересами». Не надо диктовать ученым, о чем им можно, а чем нельзя говорить.
— Если говорить о спорах, то, наверное, больше всего копий ломается сегодня вокруг событий Второй мировой, в том числе вокруг знаменитого боя у разъезда Дубосеково, в ходе которого, согласно канонической советской версии, 28 героев-панфиловцев ценой своей жизни уничтожили 18 танков противника. Вы придерживаетесь, как известно, иной версии...
— Да, но все, что хотел сказать, я уже сказал. На сайте Государственного архива Российской Федерации размещена справка-доклад главного военного прокурора СССР от 10 мая 1948 года. Это было честное и высокопрофессиональное расследование, к выводам которого я вряд ли могу что-то добавить. Пожалуйста, коллеги, читайте. И попробуйте опровергнуть хотя бы одно слово из этого документа.
— В какой мере исторические исследования сдерживаются сегодня очевидным государственным запросом на «славное прошлое»?
— Настоящая историческая наука продолжает развиваться, несмотря на все «запросы» и «заказы». Могу привести множество примеров этого.
— Тем не менее некоторое время назад вы сделали примечательное высказывание по поводу рассекреченных документов: «Может быть, историкам даже боязно заглянуть в эти бездны, потому что это приведет к новым открытиям и к необходимости пересмотра, переосмысления...»
— Я имел в виду конкретный пример — архив Сталина. Он давно рассекречен, но... У нас в архивах такой порядок: если дело выдается исследователю, в нем проявляется запись о том, что такой-то тогда-то с ним ознакомился. Так вот большинство дел из сталинского архива таких записей не имеют. То есть в них никто не заглядывал. И это далеко не единственный такой архив. В 1990-е годы у нас произошла настоящая архивная революция: рассекречены были миллионы дел по всей стране. Но историки, к сожалению, от этой революции сильно отстали.
Кстати, бытующее представление о том, что рассекречивание прекратилось, глубоко ошибочно. Да, оно замедлилось: создана очень сложная и затратная система снятия ограничительных грифов. Тем не менее этот процесс продолжается. Подтверждение этому — сборники, которые издает Федеральное архивное агентство. Назову лишь последние: «Генерал Власов: история предательства», «Украинские националистические организации в годы Второй мировой войны», «СССР и польское военно-политическое подполье». Как видите, мы идем на публикацию документов по самым острым, самым дискуссионным темам.
— Чем все-таки можно объяснить то, что многие рассекреченные документы остаются невостребованными? Может быть, историки действительно не хотят связываться с чересчур скользкими темами?
— Вопрос не ко мне. Думаю, главная причина все-таки в трудоемкости работы с архивными материалами. Для того чтобы написать серьезный исторический труд, нужно несколько лет провести в архивах. Конечно, не все исследования связаны с архивными поисками, но, наверное, есть и такие коллеги, которые ищут более легких путей. По крайней мере, пока я не знаю о фактах, когда историки отказывались бы работать в архивах, боясь найти там что-то «страшное».
— Повод для опасений тем не менее имеется. Некоторое время назад в Уголовном кодексе появилась статья, карающая за «распространение заведомо ложных сведений о деятельности СССР в годы Второй мировой войны». Поскольку четких критериев «ложности» нет, криминальным при желании можно признать все, что не соответствует представлениям блюстителей закона о «славном прошлом». Что и происходит. Одного блогера осудили, к примеру, недавно за утверждения о военном сотрудничестве СССР и Третьего рейха. Вас это не смущает?
— Конечно, смущает. Такого не должно быть. Правда, нам разъяснили, что эта статья УК не относится к научным разработкам. Но вопросы, понятно, остаются.
— Многие документы, относящиеся к советскому периоду нашей истории, как вы уже сказали, утратили статус гостайны. Многие, но все-таки далеко не все. Что остается засекреченным?
— В основном это, конечно, документы спецслужб. Одной из важнейших наших государственных тайн являются имена информаторов нашей внешней разведки. Они становятся известными лишь в каких-то исключительных случаях. Так, мы знаем, что первая советская атомная бомба была сделана благодаря чертежам, переданным нам Клаусом Фуксом — немецким физиком, коммунистом, участником «Манхэттенского проекта». Он был разоблачен, достаточно долго просидел в британской тюрьме, но в конце концов освободился и окончил свои дни в Германской Демократической Республике. Вместе с тем есть масса случаев глупого, ничем не обоснованного засекречивания. Возьмем, например, перелет Чкалова через Северный полюс, документы о котором были открыты лишь несколько лет назад. Я внимательно прочитал их и, честно говоря, так до конца и не понял, какие государственные секреты в них содержались. Разве что тот факт, что в экипаже Чкалова никто не знал английского.
— А в чем здесь «криминал»?
— Ну, видимо, не ожидали, что они долетят. Представьте себе: воздушную границу Америки пересекает какой-то самолет, ему с земли радируют: «Эй, парень, ты кто?» А он не может ответить. Но это, подчеркиваю, лишь мои догадки. Никаких более опасных тайн в этих материалах я не обнаружил. Но чтобы рассекретить их, пришлось создавать целую межведомственную комиссию. И так каждый раз. Рассекречивание любого дела, к какому бы периоду нашей истории оно ни относилось, связано с множеством бюрократических процедур. И, что тоже немаловажно, с большими бюджетными расходами: привлекается огромное количество экспертов, труд которых, естественно, должен быть оплачен. Я не понимаю: мы что, такая богатая страна?
— Вы хотите изменить нынешний порядок?
— Да, я уже давно об этом говорю. Проблема в том, что у нас фактически не действует закон о государственной тайне, установивший 30-летний срок засекречивания сведений. По моему разумению, порядок должен быть прямо противоположным нынешнему: все документы за пределами 30-летнего срока объявляются открытыми за исключением тех, которые сохраняют признаки государственной тайны.
— Иными словами, вы предлагаете ввести презумпцию открытости архивов?
— Именно так. Вот сейчас у нас закачивается 2016 год. Значит, с первого января 2017 года по умолчанию объявляются открытыми все документы 1986 года. При этом ведомства, если они считают нужным, должны обосновать необходимость продления срока засекречивания тех или иных дел. Не успели обосновать — ничего не поделаешь.
— А сколько лет, интересно, самой старой нашей гостайне?
— Честно говоря, затрудняюсь ответить. Но могу сказать, что засекреченной, например, остается определенная часть архива ВЧК.
— Начиная с 1917 года?
— Начиная с 1917 года.
— Здорово. И засекреченными, насколько я понимаю, остаются не только информаторы внешней разведки, но и данные о «внутренних» помощниках — негласных секретных сотрудниках.
— Закон об оперативно-разыскной деятельности запрещает разглашать методы ведения спецопераций, а секретные сотрудники как раз относятся к таким методам. Поэтому да, эти данные, конечно же, засекречены.
— Приходилось слышать, что одним из главных лоббистов сохранения этих сведений в тайне является Русская православная церковь.
— Ничего не могу сказать по этому поводу. Хотя понимаю, на что вы намекаете. Но я, например, тоже считаю, что раскрывать эту информацию не следует. Конечно, когда в стране миллионы сексотов, как у нас в сталинские времена, — это безумие. Но вообще без негласных сотрудников спецслужбы обойтись, наверное, не могут. А кто будет сотрудничать со спецслужбами, которые разглашают имена своих агентов?
— То есть то, как поступила Германия с архивами Штази, — это не наш путь?
— В Восточной Германии, напомню, после присоединения к ФРГ была проведена люстрация. Для нас, как я понимаю, такой путь неприемлем.
— Есть какие-то закрытые архивы, с которыми вам самому хотелось бы ознакомиться? Что-то, что и для вас является тайной за семью печатями?
— Поскольку у меня первая степень допуска, я могу ознакомиться с любыми нашими секретными архивами. Так что у меня такой проблемы нет. Да если положить руку на сердце, думаю, нет такой проблемы и для других наших историков. Помнится, когда рухнул Советский Союз, было много криков: «Теперь-то мы узнаем нашу подлинную историю. Дайте только документы!» Но это абсолютно антиисторический подход. Невозможно с помощью одного или даже нескольких документов понять все наше прошлое. Это очень длительный процесс, требующий анализа огромного количества материалов. На сегодняшний день создана, я считаю, великолепная источниковая база, все основные архивы рассекречены. В том числе многие из тех, которые касаются наших отношений с другими странами. Архив Коминтерна, документы советской военной администрации в Германии, секретные протоколы пакта Молотова-Риббентропа, материалы Катынского дела — все это открыто.
— Ну, что касается Катынского дела, значительная его часть остается, насколько известно, засекреченной.
— Это документы современного следствия. Все документы, имеющие отношение к судьбе польских военнопленных 1939-1941 годов, рассекречены и переданы польской стороне.
— Но тогда вопрос: что же такое секретное содержится в материалах современного следствия?
— Да ничего нет.
— Перестраховываются?
— Конечно.
— Слышал, кстати, что разглашению в числе прочего не подлежат имена тех, кто в годы репрессий приводил приговоры в исполнение. Это так?
— Ну, во-первых, имена некоторых из них известны. Это, например, известный комендант НКВД Василий Блохин, на руках которого кровь многих тысяч людей. Но в принципе для истории, думаю, не так важно, был ли это Блохин, Иванов или Сидоров. Важно, кто создал и запустил машину террора. Основная ответственность за репрессии лежит, несомненно, на высшем руководстве страны. Главные палачи — Сталин и его окружение.
— Не спорю. Но, мне кажется, информация о том, кто именно нажимал на курок, тоже важна. Очень уж разительный контраст получается у нас с Германией, где находят и привлекают к ответственности 90-летних стариков, служивших бухгалтерами и кладовщиками в концлагерях. А у нас невиновны те, кто набивал трупами могильные рвы. Нет тут диссонанса?
— Сложный вопрос. Безусловно, диссонанс есть. Но у нас — в России, в Советском Союзе — не было своего Нюрнбергского трибунала. Следовательно, у нас нет основания для привлечения этих людей к ответственности.
— А вы как считаете, не помешал бы нам свой Нюрнберг?
— Считаю, нет, не помешал бы. Но вероятность этого, конечно, невелика. Об этом в числе прочего говорит судьба законопроекта, внесенного в Госдуму бывшим членом Совета Федерации Константином Добрыниным, — о преследовании за оправдание преступлений сталинизма. С тех пор прошло больше года, но что-то не вижу, чтобы этот закон обсуждался. Видимо, парламенту некогда заниматься такими вещами.
— Вернемся к загадкам прошлого. Темным пятном для историков остается тайная советская дипломатия периода начала войны. По воспоминаниям разведчика Павла Судоплатова, после первых разгромных поражений советское руководство начало прощупывать почву на предмет заключения с немцами «нового Брестского мира». И готово было, соответственно, пожертвовать частью территории страны. Намеки на это содержатся и в алармистских посланиях Сталина союзникам. Могут нас ждать какие-то архивные открытия в этой области?
— Мне неизвестны документы, которые бы подтверждали эту гипотезу. Не смог их найти и Лев Безыменский, поставивший эту проблему в нашей печати. Но вы правы: есть свидетельства о том, что Сталин вел разговоры о сепаратном мире со своим ближайшим окружением. На роль возможного посредника между Москвой и Берлином предлагался якобы болгарский царь Борис. Это действительно крайне интересная тема для историка. Но очень сложная для проникновения. Есть воспоминания, но где документы?
— А их действительно нет?
— Не могу с уверенностью сказать, что их нет. Во всяком случае, они до сих пор не всплывали. Не знаю, правда, ни одного историка, который бы сегодня специально занимался этим вопросом.
— Ну, это-то как раз понятно: тема по нынешним временам, мягко говоря, неудобная.
— Так могут считать только идиоты. К научным исследованиям, как я уже сказал, такого рода претензии предъявляться не могут. Хотя идиотов у нас, надо признать, много... Что же касается самой этой темы, то для меня ясно одно: вопрос «нового Брестского мира» действительно обсуждался. Это вполне очевидно. А вот что было дальше, каковы были пути реализации этой идеи и до какой стадии дошло дело — ответа пока нет.
— В общем, есть еще что исследовать в нашем прошлом.
— Совершенно верно. Мы еще очень далеки от полного понимания советской эпохи.
— И многие ее мифы, похоже, еще ждут своего разоблачения.
— Мне не нравится слово «разоблачение». Задача историка — разобраться в природе этих мифов, понять, какую роль они играли, зачем были нужны. Кстати, то, зачем они вдруг понадобились сегодня, — тоже очень интересный вопрос.
— Зачем они были нужны тогда — в общем-то, понятно. Это было технологией управления обществом. Но в отношении их востребованности в наши дни полной ясности пока действительно нет. У вас есть свое объяснение этому?
— Это вопрос к политологам, а я историк. Но вы правильно сказали: это инструмент управления обществом. Испытанный инструмент.
— На сайте Российского военно-исторического общества опубликована недавно любопытная статья, посвященная аресту одного бывшего министра. С весьма примечательным заголовком: «Новый 37-й: он вернулся совсем другим, качественно новым и более эффективным». Может быть, именно это является ответом: старые мифы берут на вооружение, дабы попытаться перекроить государство по лекалам, завещанным товарищем Сталиным?
— Думаю, вы правы. Некоторые представители правящей элиты, похоже, очень хотели бы этого. Но, к счастью, не вся власть.
— Думаете, не дойдет дело до нового «Краткого курса»?
— Уверен, что не дойдет. Как бы этого кому-то ни хотелось, Россия никогда не станет Советским Союзом. Возврата к прошлому нет. Но рецидивы каких-то элементов прошлого, да, возможны. Не могу не заметить, кстати, что являюсь специалистом по неудавшимся реформам Александра I, Николая I, Александра II... Работу, посвященную реформе 1861 года, я назвал «Великая, но неудачная»: если бы она удалась, не было бы сталинских колхозов. Почему Россия, ощущая необходимость кардинальных перемен, идя на эти перемены, постоянно откатывается назад? Вопрос, на который у меня пока нет ответа.
11 марта 1937, Ташкент, Узбекская ССР, СССР - 6 июня 2011, Санкт-Петербург, РФ.
В 1960 году окончил Ташкентский театральный институт и был зачислен в труппу Ташкентского театра драмы, где проработал до 1965 года.
Затем несколько сезонов проработал в Киевском театре имени Леси Украинки.
В 1968 году приехал в Ленинград и показался художественному совету Большого Драматического театра, который единогласно высказался за принятие артиста в труппу БДТ (в труппе - с 05.04.1969 года).
За годы работы в БДТ Юзефом Николаевичем сыграны такие роли, как сэр Уолтер Блент в спектакле "Король Генрих IV", Пуговицын в "Ревизоре", Кинто в "Хануме", Кирилл в "Трёх мешках сорной пшеницы", Кочегар в "Оптимистической трагедии", Мираб в "Мачехе Саманишвили", Качала в "Смерти Тарелкина", Николай в "Пороге", граф Арчимбальд в спектакле "Роза и крест", Томас Патнем в "Салемских колдуньях", Шериф в "Любви под вязами", Обыватель в "Визите старой дамы", Вербовщик в "Мамаше Кураж и её детях".
Большой удачей Ю.Н. Мироненко стала роль кучера Феофана в спектакле "История лошади". Точный отбор выразительных средств, музыкальность, чувство стиля спектакля - качества, свойственные артисту и в других ролях, здесь проявились в полной мере. Лихость, удальство, молодеческая поступь, гордая повадка, упоение своей силой, молодостью, красотой, нахальство барского любимца слились в Феофане Ю.Н. Мироненко воедино и создали яркий, запоминающийся и очень обаятельный образ. С мягким юмором играет Юзеф Мироненко мистера Уордля в спектакле "Пиквикский клуб". Представительный, громогласный, строгий глава большой семьи, он - воплощение радушия и гостепреимства для своих друзей. За напускной суровостью таится добрейшее сердце, а за вспышками гнева неизменно следует прощение. Пожалуй особенно удаются Ю.Н. Мироненко роли, построенные на контрасте внешних данных артиста и его внутреннего содержания.
Богатырский рост, мощная фактура соединяются с простодушием и подкупающей непосредственностью. На их стыке непременно высекается мягкий юмор, которым окрашены многие сценические создания Ю.Н. Мироненко. А качество этого юмора определяется содержанием роли и отношением актёра с своему персонажу.
театральные работы
БДТ:
Сэр Уолтер Блент "Король Генрих IV» В. Шекспир (постановка Г.А. Товстоногова)
Пуговицын «Ревизор» Н.В. Гоголь (постановка Г.А. Товстоногова)
Кинто «Ханума» А. Цагарели (постановка Г.А. Товстоногова, режиссёр И.Д. Рассомахин)
Кирилл "Три мешка сорной пшеницы» В. Тендряков (постановка Г.А. Товстоногова)
Феофан «История лошади» М.Г. Розовский по повести Л.Н. Толстого (постановка Г.А. Товстоногова режиссёр М.Г. Розовский)
Полуголый матрос "Оптимистическая трагедия» Вс. Вишневский (постановка Г.А. Товстоногова, режиссёр Ю.Е. Аксёнов)
Мираб "Мачеха Саманишвили» В. Константинов и Б. Рацер, по Д. Калдиашвили (постановка Г.А. Товстоногова, режиссёр В.Б. Шабалина)
Турников «Тихий Дон» М.А. Шолохов (постановка Г.А. Товстоногова, режиссёр Ю.Е. Аксёнов
Качала "Смерть Тарелкина» А.В. Сухово-Кобылин, музыка А.Н. Колера (постановка Г.А. Товстоногова режиссёр В.Г. Милков)
Николай «Порог» А. Дударев (постановка Г.С. Егорова)
Граф Арчимбальд "Роза и крест» А.А. Блок (режиссёр В.Э. Рецептер)
Матрос в Смольном «Перечитывая заново...» Г.А. Товстоногов, Д.М. Шварц (постановка Г.А. Товстоногова, и Ю.Е. Аксёнова)
Томас Патнем "Салемские колдунья»
Шериф "Любви под вязами» Ю. О Нил
Обыватель "Визит старой дамы» Ф. Дюрренматту (постановка В.Е. Воробьёва
Вербовщик "Мамаша Кураж и её дети» Б. Брехт (постановка С.И. Яшина).
Мистер Уордль "Пиквикский клуб» Ч. Диккенс (постановка Г.А. Товстоногова, режиссёр Е.М. Арье, режиссёр-ассистент Л.П. Шувалова)
Петька Богомать «Иван» А. Кудрявцев (постановка Г.А. Товстоногова, режиссёр В.Б. Шабалина)
