Родилась будущая сестра милосердия Екатерина Михайловна Бакунина в августе 1810 года в семье дворянина. Всю юность и чуть позднее она посвятила музыке, танцам, рисованию, хорошо и очень охотно плавала в Черном море, участвовала в домашних балах, где непременно танцевала. Позднее в своих воспоминаниях о тех летах она дала себе прозвище «кисейная барышня». В общем, вела соответствующую ее уровню светскую жизнь, не обремененную трудом или наукой. Люди, знавшие ее в тот период, характеризовали ее как спорщицу и задиру.

Но когда империя вступила в Крымскую войну, Екатерина Михайловна, услышав о бедствиях на фронте, поспешила стать добровольцем. На тот момент ей было немного за 40 лет.

Родственники встретили ее порыв возмущением: война — это грязь, кровь, смерть… Но Екатерина Михайловна была непреклонна. Близкие потрудились сделать так, чтобы письменные просьбы Бакуниной о зачислении в общину сестер милосердия оставались без ответа. Но упорство будущей сестры милосердия победило. В ноябре 1854 года Екатерина Михайловна поступает в Крестовоздвиженскую общину, устроенную великой княгиней Еленой Павловной. Здесь она получает начальную медицинскую подготовку, а также ежедневно «испытывает себя», посещая одну из петербургских больниц.

Затем сестры общины направились в Севастополь, где их руководителем стал знаменитый хирург Николай Иванович Пирогов. Впоследствии он говорил о Екатерине Бакуниной: «Ежедневно днем и ночью можно было застать ее ассистирующей на операциях, когда бомбы и ракеты ложились кругом. В ней было такое присутствие духа, мало совместимое с женской натурой». Он также с глубоким уважением отмечал ее бескорыстие и необычайное трудолюбие.

И это было только началом. Уже в январе 1855 года Бакунина и другие сестры продолжили свое служение в бараках осажденного города, где были уже реки крови.

На протяжении всего периода обороны Севастополя Екатерина Михайловна вместе со своим руководителем была в самом опасном месте, но и самом главном — в перевязочном пункте города, располагающемся в здании Дворянского собрания.

Сестры трудились день и ночь, в мокрых от дождя палатках, без малейшего ропота и с невероятной самоотверженностью — такими были сестры Крестовоздвиженской общины. Примером терпения и труда для сестер была Екатерина Михайловна Бакунина, которая всецело старалась служить больным.

Энергичная, с искрометными речами, в мужицких сапогах бодро шагающая по грязи, борющаяся с нерадивыми или пьяными смотрителями за транспорт для раненых — такой ее запомнили те, кто встречался с ней лично.

Но не всё было так оптимистично, как может показаться. В то трагическое время севастопольские госпитали были переполнены ранеными, свирепствовал тиф. Сами сестры очень скоро начинали болеть. Когда Екатерина Михайловна приехала в Севастополь, то четыре сестры милосердия уже умерли; другие шли на поправку, но некоторые были еще больны.

По личному поручению Пирогова в конце 1855 года Бакунина была поставлена главной сестрой в новом отделении медсестер для перевозки раненых в село Перекоп. А позже она возглавила и саму Крестовоздвиженскую общину и делала это до 1860 года. Она побывала во всех военных госпиталях Крыма и была примером терпения и труда для сестер общины.

Когда из-за усилившихся обстрелов было принято решение перевести всех раненых из здания Дворянского собрания в казематы Николаевской батареи, Бакунина лично проследила за тем, чтобы перенесли и разместили абсолютно всех больных.

Во время общего штурма Севастополя, произошедшего 27 августа 1855 года, русские войска переправились на Северную сторону. Последней из сестер из города вышла Екатерина Михайловна Бакунина.

После войны она как настоятельница общины приезжает в Петербург и занимается там обучением и воспитанием новых сестер, налаживает сестринское дело в мирный час — открыты отделения общины в госпиталях Санкт-Петербурга и Кронштадта.

В 1859 году настоятельница отправляется в Германию и Францию, чтобы увидеть работу зарубежных сестринских общин. Но возвращается она разочарованной. Чистота и опрятность были там на высшем уровне, но веяло от всего этого холодом. «Мы представляли сестер как утешительниц и ходатайниц для больных и за них… сестер, вносящих в полные боли и отчаяния госпитали чувство любви и участия», — такой видела свою общину ее настоятельница.

Но великая княгиня Елена Павловна желала устроить Крестовоздвиженскую общину по западному типу, поэтому Екатерина Михайловна решает оставить общину, ставшую для нее делом всей жизни. Оставляет она и Петербург, но находит для себя другую деятельность — заботу о крестьянах. И летом 1860 года с болью об оставленной ею общине отправляется в село Козицино Тверской губернии, где ее ждало не менее полезное дело — медицина.

Врачей в губернии не хватало. Население уезда, насчитывающее не менее 136 тысяч человек, обслуживал только один врач. Чума, холера, оспа, тиф уносили множество жизней. Бакунина открыла больничку на восемь коек, специально построив для этого деревянное здание, сама вела прием и на собственные средства оказывала медицинскую помощь, а также сама выплачивала жалованье врачу. Это был первый камень в фундаменте будущей земской медицины в этом уезде.

Не сразу крестьяне потянулись к барыне, какой они считали Екатерину Михайловну. Но уже к концу года помощь получили больше двух тысяч человек, с годами это число росло. Работать Бакунина начинала с самого утра, а днем объезжала больных, сама готовила лекарства для них. Кроме этого, она стала попечительницей всех земских больниц уезда, так что в них не взималась плата за медицинское обслуживание.

В 1877 году началась Русско-турецкая война, и Екатерина Михайловна получила приглашение заведовать одним из отрядов сестер Красного Креста. Через некоторое время с отрядом сестер милосердия она отправилась из Петербурга на Кавказ. На тот момент Екатерине Михайловне было 65 лет.

На вопрос о том, не хотелось ли ей отдохнуть, Бакунина отвечала: «Меня каждый день ждут. Разве я могу их бросить?» У нее был и свой девиз: «С именем Бога — всё для людей».

В последние годы жизни Екатерина грустно улыбалась, говоря: «Увы! Зачислена в запас!»

За год до смерти она написала книгу «Воспоминания сестры милосердия Крестовоздвиженской общины».

«Несколько минут разговаривала я с генералом; он изъявил мне свое удивление, что я пошла в сестры. Я ему отвечала, что если бы я была мужчиной, то давно имела бы честь служить под его начальством; но когда сделали воззвание к женщинам, я не могла не отозваться…» (Из книги «Воспоминания сестры милосердия Крестовоздвиженской общины»).

Екатери́на Миха́йловна Баку́нина (19 августа или 1811, Санкт-Петербург - 6 декабря , село Казицино , Тверская губерния ) - сестра милосердия, героиня двух войн XIX века .

Е. М. Бакунина получила прекрасное, всестороннее образование. В своих воспоминаниях Бакунина пишет, что в юности была скорее «кисейной барышней»: занималась музыкой, танцами, рисованием, обожала морские купания в Крыму, домашние балы, где с удовольствием танцевала. Вовсе не слушала прежде лекций по естественным наукам и не ходила в анатомические театры.

Крымская война

К моменту начала Крымской войны Екатерина Михайловна была солидной светской дамой сорока лет. В числе первых добровольцев она пожелала немедленно отправиться на фронт. Но попасть туда оказалось делом непростым. Родственники даже не хотели слышать о её намерениях. Письменные просьбы в канцелярии великой княгини о зачислении в общину оставались без ответа. И все-таки благодаря упорству Екатерина Михайловна добилась своего. В Крестовоздвиженской общине она прошла начальную медицинскую подготовку. 21 января 1855 года Бакунина в числе сестёр Крестовоздвиженской общины начала работу на театре военных действий в бараках осажденного Севастополя, где кровь лилась рекой. Николай Иванович Пирогов в своих воспоминаниях с восхищением и уважением пишет не только о бескорыстии, редком трудолюбии, но и о мужестве и бесстрашии сестры Екатерины. Пирогов вспоминал: «Ежедневно днем и ночью можно было застать её в операционной, ассистирующей при операциях, в то время когда бомбы и ракеты ложились кругом. Она обнаруживала присутствие духа, едва совместимое с женской натурой». Вдохновляло сестёр и то, что фронтовое начальство ценило их помощь, приравнивая её к подвигу. Сам Пирогов, а также посещавшие госпитали вице-адмирал П. С. Нахимов , генералы считали их незаменимыми помощницами. По поручению Пирогова Екатерина Михайловна в конце 1855 года возглавила новое отделение медсестёр для перевозки раненных в Перекоп. Позднее она получила предложение возглавить Крестовоздвиженскую общину. Великий хирург писал ей в письме: «Не отговаривайтесь и не возражайте, здесь скромность неуместна… Я вам ручаюсь, Вы теперь необходимы для общины как настоятельница. Вы знаете, её значение, сестёр, ход дел, у Вас есть благонамерение и энергия.… Не время много толковать - действуйте!» На этом посту Бакунина оставалась вплоть до 1860 года. Она ездила по всем военным госпиталям Крыма и «сделалась примером терпения и неустанного труда для всех сестёр Общины».

«Община - не просто собрание сиделок, - подчёркивал Пирогов, - а будущее средство нравственного контроля». Одним из ярких представителей такого «нравственного контроля» стала Екатерина Михайловна Бакунина.

Карьера сестер милосердия определяется мнением о них раненых, местных руководителей общины, Николая Ивановича Пирогова и великой княгини Елены Павловны . И не могли своей властью госпитальные чины ни наградить, ни разжаловать их. Не могли чиновники и заинтересовать сестёр «войти в долю»: их позиция была твёрдой. Эту позицию выразила Екатерина Михайловна. Она так сказала о своей главной цели: «я должна была сопротивляться всеми средствами и всем своим умением злу, которое разные чиновники, поставщики и пр. причиняли в госпиталях нашим страдальцам; и сражаться и сопротивляться этому я считала и считаю своим священным долгом».

Именно поэтому Николай Иванович поручил сёстрам раздачу денежных пособий.

Екатерина Михайловна последней из сестёр милосердия покинула по плавучему мосту оставляемый войсками Севастополь.

В 1856 году война была закончена, и сёстры вернулись в Петербург, где община продолжала свою благотворительную деятельность.

Продолжение благотворительной деятельности

Летом 1860 года Екатерина Михайловна с «сокрушенным сердцем» оставила общину и уехала в деревню. В селе Козицино Новоторжского уезда Тверской губернии вдали от столичной суеты начался новый, не менее яркий этап её жизни в занятиях любимым и полезным делом - медициной.

Врачей в губернии было мало. Население уезда (около 136 тысяч человек) обслуживал единственный врач. Эпидемии чумы, холеры, оспы, тифа уносили тысячи жизней. В специально построенном деревянном здании Бакунина открыла больничку на восемь коек, вела приём и оказывала медпомощь на свои средства, сама же выплачивала содержание врачу. Так был заложен первый камень в фундамент земской медицины в Новоторжском уезде.

Поначалу крестьяне отнеслись настороженно к барской затее. Но вскоре недоверие ушло, и к концу года количество получивших помощь превысило две тысячи человек, через год удвоилось, росло и далее. Прием Бакунина начинала с утра. Днём она в крестьянской телеге объезжала больных, делала перевязки, давала лекарства, которые мастерски готовила сама. С особым вниманием относилась к крестьянским детям. Она охотно приняла на себя обязанности попечительницы всех земских больниц уезда, которые отличались в губернии тем, что здесь не взималась плата за медобслуживание.

До конца дней своих, уже в Козицине, Бакунина продолжала защищать больных и бесправных, оставаясь примером, обличительной совестью для прагматичных людей. Жизнь Екатерины Михайловны, несомненно, яркий образец общественного служения. Ей довелось стать одним из организаторов госпитального дела в России и медицинского обслуживания в Тверской губернии. Её заслуги были признаны современниками, а имя попало в дореволюционные справочные издания. В 1877 году Россия вступила в Русско-турецкую войну . Бакунина, как одна из опытнейших организаторов госпитального дела, востребована руководством Российского общества Красного Креста . Несмотря на 65-летний возраст, она едет на Кавказ в качестве руководительницы медсестёр временных госпиталей. Её деятельность здесь была ещё более обширной, чем в годы Крымской войны. На фронте в этот раз Екатерина Михайловна пробыла больше года. Прощаясь, врачи пяти реформированных госпиталей преподнесли ей памятный адрес: "Во всех отношениях Вы явились достойной имени русского воина.

В 1881 году в Козицине к Екатерине Михайловне приезжал Лев Николаевич Толстой. Вспоминая Севастополь, он спросил её: «Неужели у вас нет желания отдохнуть, переменить обстановку?» «Нет, да и куда я могу уехать, когда меня каждый день ждут. Разве я могу их бросить?» - отвечала она. В своей благотворительной деятельности Бакунина выдвигала свой девиз: «С именем Бога - всё для людей».

Умерла Екатерина Михайловна в 1894 году в селе Козицино, похоронена в селе Прямухино Тверской губернии в фамильном склепе Бакуниных.

Работы

В 1893 году, за год до смерти, Бакунина написала книгу «Воспоминания сестры милосердия Крестовоздвиженской общины», в которой мы видим её, энергичную, пламенную, с искрометными глазами и речами, в простых мужицких сапогах бодро шагающую по непролазной грязи.

• Бакунина Е. М. Записки // Вестник Европы . - 1898. - № 3-6.
• Бакунина Е. Воспоминания сестры милосердия Крестовоздвиженской общины (1854-1860 гг.). - Казицыно, 1888-1889.

Память

Имя Екатерины Михайловны Бакуниной носят Общество православных врачей (Тверь), Тверской областной клинический перинатальный центр . В 2011 году организован Благотворительный Фонд им. Екатерины Бакуниной.

Современным медикам необходимы нравственные идеалы. Тверской медицинский колледж считает Е. М. Бакунину эталоном для подражания. Лучшим студентам колледжа учреждена стипендия им. Бакуниной.

В Севастополе в честь Е. М. Бакуниной названа одна из улиц , на которой находится общеобразовательная школа № 26, где есть памятный уголок о Екатерине Михайловне.

Напишите отзыв о статье "Бакунина, Екатерина Михайловна"

Примечания

Литература

• Сысоев В. И. Бакунины. - Тверь: Созвездие, 2002.
• Сысоев В. И. Сестра милосердия Екатерина Бакунина. - Тверь; СПб. : Благотворительный фонд «Имени сестры милосердия Екатерины Бакуниной»: Общественное об-ние «Золотая Книга Санкт-Петербурга», 2012. - 373 с. - (Библиотека Золотой Книги Санкт-Петербурга). - ISBN 978-5-87049-787-7
• Синицын . Воспоминания врача Синицына о Екатерине Михайловне Бакуниной // Вестник Европы . - 1898. - № 7.

Отрывок, характеризующий Бакунина, Екатерина Михайловна

– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.
Все помолчали.
– Должно, от пищи, – сказал фельдфебель, – господскую пищу жрали.
Никто не возражал.
– Сказывал мужик то этот, под Можайским, где страженья то была, их с десяти деревень согнали, двадцать дён возили, не свозили всех, мертвых то. Волков этих что, говорит…
– Та страженья была настоящая, – сказал старый солдат. – Только и было чем помянуть; а то всё после того… Так, только народу мученье.
– И то, дядюшка. Позавчера набежали мы, так куда те, до себя не допущают. Живо ружья покидали. На коленки. Пардон – говорит. Так, только пример один. Сказывали, самого Полиона то Платов два раза брал. Слова не знает. Возьмет возьмет: вот на те, в руках прикинется птицей, улетит, да и улетит. И убить тоже нет положенья.
– Эка врать здоров ты, Киселев, посмотрю я на тебя.
– Какое врать, правда истинная.
– А кабы на мой обычай, я бы его, изловимши, да в землю бы закопал. Да осиновым колом. А то что народу загубил.
– Все одно конец сделаем, не будет ходить, – зевая, сказал старый солдат.
Разговор замолк, солдаты стали укладываться.
– Вишь, звезды то, страсть, так и горят! Скажи, бабы холсты разложили, – сказал солдат, любуясь на Млечный Путь.
– Это, ребята, к урожайному году.
– Дровец то еще надо будет.
– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.

Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.
– Что? Не будешь? – насмешливо подмигнув, сказал один солдат, обращаясь к Рамбалю.
– Э, дурак! Что врешь нескладно! То то мужик, право, мужик, – послышались с разных сторон упреки пошутившему солдату. Рамбаля окружили, подняли двое на руки, перехватившись ими, и понесли в избу. Рамбаль обнял шеи солдат и, когда его понесли, жалобно заговорил:
– Oh, nies braves, oh, mes bons, mes bons amis! Voila des hommes! oh, mes braves, mes bons amis! [О молодцы! О мои добрые, добрые друзья! Вот люди! О мои добрые друзья!] – и, как ребенок, головой склонился на плечо одному солдату.
Между тем Морель сидел на лучшем месте, окруженный солдатами.
Морель, маленький коренастый француз, с воспаленными, слезившимися глазами, обвязанный по бабьи платком сверх фуражки, был одет в женскую шубенку. Он, видимо, захмелев, обнявши рукой солдата, сидевшего подле него, пел хриплым, перерывающимся голосом французскую песню. Солдаты держались за бока, глядя на него.
– Ну ка, ну ка, научи, как? Я живо перейму. Как?.. – говорил шутник песенник, которого обнимал Морель.
Vive Henri Quatre,
Vive ce roi vaillanti –
[Да здравствует Генрих Четвертый!
Да здравствует сей храбрый король!
и т. д. (французская песня) ]
пропел Морель, подмигивая глазом.
Сe diable a quatre…
– Виварика! Виф серувару! сидябляка… – повторил солдат, взмахнув рукой и действительно уловив напев.
– Вишь, ловко! Го го го го го!.. – поднялся с разных сторон грубый, радостный хохот. Морель, сморщившись, смеялся тоже.
– Ну, валяй еще, еще!
Qui eut le triple talent,
De boire, de battre,
Et d"etre un vert galant…
[Имевший тройной талант,
пить, драться
и быть любезником…]
– A ведь тоже складно. Ну, ну, Залетаев!..
– Кю… – с усилием выговорил Залетаев. – Кью ю ю… – вытянул он, старательно оттопырив губы, – летриптала, де бу де ба и детравагала, – пропел он.
– Ай, важно! Вот так хранцуз! ой… го го го го! – Что ж, еще есть хочешь?
– Дай ему каши то; ведь не скоро наестся с голоду то.
Опять ему дали каши; и Морель, посмеиваясь, принялся за третий котелок. Радостные улыбки стояли на всех лицах молодых солдат, смотревших на Мореля. Старые солдаты, считавшие неприличным заниматься такими пустяками, лежали с другой стороны костра, но изредка, приподнимаясь на локте, с улыбкой взглядывали на Мореля.
– Тоже люди, – сказал один из них, уворачиваясь в шинель. – И полынь на своем кореню растет.
– Оо! Господи, господи! Как звездно, страсть! К морозу… – И все затихло.
Звезды, как будто зная, что теперь никто не увидит их, разыгрались в черном небе. То вспыхивая, то потухая, то вздрагивая, они хлопотливо о чем то радостном, но таинственном перешептывались между собой.

Х
Войска французские равномерно таяли в математически правильной прогрессии. И тот переход через Березину, про который так много было писано, была только одна из промежуточных ступеней уничтожения французской армии, а вовсе не решительный эпизод кампании. Ежели про Березину так много писали и пишут, то со стороны французов это произошло только потому, что на Березинском прорванном мосту бедствия, претерпеваемые французской армией прежде равномерно, здесь вдруг сгруппировались в один момент и в одно трагическое зрелище, которое у всех осталось в памяти. Со стороны же русских так много говорили и писали про Березину только потому, что вдали от театра войны, в Петербурге, был составлен план (Пфулем же) поимки в стратегическую западню Наполеона на реке Березине. Все уверились, что все будет на деле точно так, как в плане, и потому настаивали на том, что именно Березинская переправа погубила французов. В сущности же, результаты Березинской переправы были гораздо менее гибельны для французов потерей орудий и пленных, чем Красное, как то показывают цифры.

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Екатерина Михайловна Бакунина
Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Имя при рождении:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Род деятельности:
Дата рождения:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Место рождения:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Гражданство:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Подданство:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Страна:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дата смерти:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Место смерти:
Отец:
Мать:	Варвара Ивановна Голенищева-Кутузова
Супруг:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Супруга:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дети:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Награды и премии:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Автограф:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Сайт:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Разное:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
[[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |Произведения]] в Викитеке

Екатери́на Миха́йловна Баку́нина (19 августа или 1811, Санкт-Петербург - 6 декабря , село Казицино , Тверская губерния ) - сестра милосердия, героиня двух войн XIX века .

Е. М. Бакунина получила прекрасное, всестороннее образование. В своих воспоминаниях Бакунина пишет, что в юности была скорее «кисейной барышней»: занималась музыкой, танцами, рисованием, обожала морские купания в Крыму, домашние балы, где с удовольствием танцевала. Вовсе не слушала прежде лекций по естественным наукам и не ходила в анатомические театры.

Крымская война

К моменту начала Крымской войны Екатерина Михайловна была солидной светской дамой сорока лет. В числе первых добровольцев она пожелала немедленно отправиться на фронт. Но попасть туда оказалось делом непростым. Родственники даже не хотели слышать о её намерениях. Письменные просьбы в канцелярии великой княгини о зачислении в общину оставались без ответа. И все-таки благодаря упорству Екатерина Михайловна добилась своего. В Крестовоздвиженской общине она прошла начальную медицинскую подготовку. 21 января 1855 года Бакунина в числе сестёр Крестовоздвиженской общины начала работу на театре военных действий в бараках осажденного Севастополя, где кровь лилась рекой. Николай Иванович Пирогов в своих воспоминаниях с восхищением и уважением пишет не только о бескорыстии, редком трудолюбии, но и о мужестве и бесстрашии сестры Екатерины. Пирогов вспоминал: «Ежедневно днем и ночью можно было застать её в операционной, ассистирующей при операциях, в то время когда бомбы и ракеты ложились кругом. Она обнаруживала присутствие духа, едва совместимое с женской натурой». Вдохновляло сестёр и то, что фронтовое начальство ценило их помощь, приравнивая её к подвигу. Сам Пирогов, а также посещавшие госпитали вице-адмирал П. С. Нахимов , генералы считали их незаменимыми помощницами. По поручению Пирогова Екатерина Михайловна в конце 1855 года возглавила новое отделение медсестёр для перевозки раненных в Перекоп. Позднее она получила предложение возглавить Крестовоздвиженскую общину. Великий хирург писал ей в письме: «Не отговаривайтесь и не возражайте, здесь скромность неуместна… Я вам ручаюсь, Вы теперь необходимы для общины как настоятельница. Вы знаете, её значение, сестёр, ход дел, у Вас есть благонамерение и энергия.… Не время много толковать - действуйте!» На этом посту Бакунина оставалась вплоть до 1860 года. Она ездила по всем военным госпиталям Крыма и «сделалась примером терпения и неустанного труда для всех сестёр Общины».

«Община - не просто собрание сиделок, - подчёркивал Пирогов, - а будущее средство нравственного контроля». Одним из ярких представителей такого «нравственного контроля» стала Екатерина Михайловна Бакунина.

Карьера сестер милосердия определяется мнением о них раненых, местных руководителей общины, Николая Ивановича Пирогова и великой княгини Елены Павловны . И не могли своей властью госпитальные чины ни наградить, ни разжаловать их. Не могли чиновники и заинтересовать сестёр «войти в долю»: их позиция была твёрдой. Эту позицию выразила Екатерина Михайловна. Она так сказала о своей главной цели: «я должна была сопротивляться всеми средствами и всем своим умением злу, которое разные чиновники, поставщики и пр. причиняли в госпиталях нашим страдальцам; и сражаться и сопротивляться этому я считала и считаю своим священным долгом».

Именно поэтому Николай Иванович поручил сёстрам раздачу денежных пособий.

Екатерина Михайловна последней из сестёр милосердия покинула по плавучему мосту оставляемый войсками Севастополь.

В 1856 году война была закончена, и сёстры вернулись в Петербург, где община продолжала свою благотворительную деятельность.

Продолжение благотворительной деятельности

Летом 1860 года Екатерина Михайловна с «сокрушенным сердцем» оставила общину и уехала в деревню. В селе Козицино Новоторжского уезда Тверской губернии вдали от столичной суеты начался новый, не менее яркий этап её жизни в занятиях любимым и полезным делом - медициной.

Врачей в губернии было мало. Население уезда (около 136 тысяч человек) обслуживал единственный врач. Эпидемии чумы, холеры, оспы, тифа уносили тысячи жизней. В специально построенном деревянном здании Бакунина открыла больничку на восемь коек, вела приём и оказывала медпомощь на свои средства, сама же выплачивала содержание врачу. Так был заложен первый камень в фундамент земской медицины в Новоторжском уезде.

Поначалу крестьяне отнеслись настороженно к барской затее. Но вскоре недоверие ушло, и к концу года количество получивших помощь превысило две тысячи человек, через год удвоилось, росло и далее. Прием Бакунина начинала с утра. Днём она в крестьянской телеге объезжала больных, делала перевязки, давала лекарства, которые мастерски готовила сама. С особым вниманием относилась к крестьянским детям. Она охотно приняла на себя обязанности попечительницы всех земских больниц уезда, которые отличались в губернии тем, что здесь не взималась плата за медобслуживание.

До конца дней своих, уже в Козицине, Бакунина продолжала защищать больных и бесправных, оставаясь примером, обличительной совестью для прагматичных людей. Жизнь Екатерины Михайловны, несомненно, яркий образец общественного служения. Ей довелось стать одним из организаторов госпитального дела в России и медицинского обслуживания в Тверской губернии. Её заслуги были признаны современниками, а имя попало в дореволюционные справочные издания. В 1877 году Россия вступила в Русско-турецкую войну . Бакунина, как одна из опытнейших организаторов госпитального дела, востребована руководством Российского общества Красного Креста . Несмотря на 65-летний возраст, она едет на Кавказ в качестве руководительницы медсестёр временных госпиталей. Её деятельность здесь была ещё более обширной, чем в годы Крымской войны. На фронте в этот раз Екатерина Михайловна пробыла больше года. Прощаясь, врачи пяти реформированных госпиталей преподнесли ей памятный адрес: "Во всех отношениях Вы явились достойной имени русского воина.

В 1881 году в Козицине к Екатерине Михайловне приезжал Лев Николаевич Толстой. Вспоминая Севастополь, он спросил её: «Неужели у вас нет желания отдохнуть, переменить обстановку?» «Нет, да и куда я могу уехать, когда меня каждый день ждут. Разве я могу их бросить?» - отвечала она. В своей благотворительной деятельности Бакунина выдвигала свой девиз: «С именем Бога - всё для людей».

Умерла Екатерина Михайловна в 1894 году в селе Козицино, похоронена в селе Прямухино Тверской губернии в фамильном склепе Бакуниных.

Работы

В 1893 году, за год до смерти, Бакунина написала книгу «Воспоминания сестры милосердия Крестовоздвиженской общины», в которой мы видим её, энергичную, пламенную, с искрометными глазами и речами, в простых мужицких сапогах бодро шагающую по непролазной грязи.

• Бакунина Е. М. Записки // Вестник Европы . - 1898. - № 3-6.
• Бакунина Е. Воспоминания сестры милосердия Крестовоздвиженской общины (1854-1860 гг.). - Казицыно, 1888-1889.

Память

Имя Екатерины Михайловны Бакуниной носят Общество православных врачей (Тверь), Тверской областной клинический перинатальный центр . В 2011 году организован Благотворительный Фонд им. Екатерины Бакуниной.

Современным медикам необходимы нравственные идеалы. Тверской медицинский колледж считает Е. М. Бакунину эталоном для подражания. Лучшим студентам колледжа учреждена стипендия им. Бакуниной.

В Севастополе в честь Е. М. Бакуниной названа одна из улиц , на которой находится общеобразовательная школа № 26, где есть памятный уголок о Екатерине Михайловне.

Напишите отзыв о статье "Бакунина, Екатерина Михайловна"

Примечания

Литература

• Сысоев В. И. Бакунины. - Тверь: Созвездие, 2002.
• Сысоев В. И. Сестра милосердия Екатерина Бакунина. - Тверь; СПб. : Благотворительный фонд «Имени сестры милосердия Екатерины Бакуниной»: Общественное об-ние «Золотая Книга Санкт-Петербурга», 2012. - 373 с. - (Библиотека Золотой Книги Санкт-Петербурга). - ISBN 978-5-87049-787-7
• Синицын . Воспоминания врача Синицына о Екатерине Михайловне Бакуниной // Вестник Европы . - 1898. - № 7.

Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Отрывок, характеризующий Бакунина, Екатерина Михайловна

(О Ключе Богов и, правда, ходят разные-преразные легенды. На каких только языках веками не пытались расписывать самые большие изумруды!.. На арабском, иудейском, индусском и даже на латыни... Только никто почему-то не хочет понять, что от этого камни не станут волшебными, как бы сильно кому-то этого не хотелось... На предлагаемых фотографиях видны: иранский псевдо Мани, и Великий Могул, и католический "талисман" Бога, и Изумрудная "дощечка" Гермеса (Emeral tablet) и даже знаменитая индийская Пещера Аполлона из Тианы, которую, как утверждают сами индусы, однажды посетил Иисус Христос. (Подробнее об этом можно прочитать в пишущейся сейчас книге «Святая страна Даария». Часть1. О чём ведали Боги?))
– Просто сработала, видимо, у кого-то когда-то родовая память, и человек вспомнил – было когда-то что-то несказанно великое, Богами подаренное. А вот ЧТО – не в силах понять... Так и ходят столетиями «искатели» неизвестно зачем и кружат кругами. Будто наказал кто-то: «пойди туда – не знаю куда, принеси то – не ведомо что»... Знают только, что сила в нём скрыта дюжая, знание невиданное. Умные за знанием гоняются, ну а «тёмные» как всегда пытаются найти его, чтобы править остальными... Думаю, это самая загадочная и самая (каждому по-своему) желанная реликвия, существовавшая когда-либо на Земле. Теперь всё только от тебя будет зависеть, светлая моя. Если меня не станет, ни за что не теряй его! Обещай мне это, Мария...
Магдалина опять кивнула. Она поняла – то была жертва, которую просил у неё Радомир. И она ему обещала... Обещала хранить удивительный Ключ Богов ценой своей собственной жизни... да и жизни детей, если понадобится.
Радомир осторожно вложил зелёное чудо ей в ладонь – кристалл был живым и тёплым...
Ночь пробегала слишком быстро. На востоке уже светало... Магдалина глубоко вздохнула. Она знала, скоро за ним придут, чтобы отдать Радомира в руки ревнивых и лживых судей... всей своей чёрствой душой ненавидевших этого, как они называли, «чужого посланника»...
Свернувшись в комок меж сильных рук Радомира, Магдалина молчала. Она хотела просто чувствовать его тепло... насколько это ещё было возможно... Казалось, жизнь капля за каплей покидала её, превращая разбитое сердце в холодный камень. Она не могла дышать без него... Этого, такого родного человека!.. Он был её половиной, частью её существа, без которого жизнь была невозможна. Она не знала, как она будет без него существовать?.. Не знала, как ей суметь быть столь сильной?.. Но Радомир верил в неё, доверял ей. Он оставлял ей ДОЛГ, который не позволял сдаваться. И она честно пыталась выжить...
Несмотря на всю нечеловеческую собранность, дальнейшего Магдалина почти не помнила...

Она стояла на коленях прямо под крестом и смотрела Радомиру в глаза до самого последнего мгновения... До того, как его чистая и сильная душа покинула своё ненужное уже, умершее тело.На скорбное лицо Магдалины упала горячая капля крови, и слившись со слезой, скатилась на землю. Потом упала вторая... Так она стояла, не двигаясь, застывшая в глубочайшем горе... оплакивая свою боль кровавыми слезами...
Вдруг, дикий, страшнее звериного, крик сотряс окружающее пространство... Крик был пронзительным и протяжным. От него стыла душа, ледяными тисками сжимая сердце. Это кричала Магдалина...
Земля ответила ей, содрогнувшись всем своим старым могучим телом.
После наступила тьма...
Люди в ужасе разбегались, не разбирая дороги, не понимая, куда несут их непослушные ноги. Будто слепые, они натыкались друг на друга, шарахаясь в разные стороны, и снова спотыкались и падали, не обращая внимания на окружаюшее... Всюду звенели крики. Плачь и растерянность объяли Лысую Гору и наблюдавших там казнь людей, будто только лишь теперь позволив прозреть – истинно увидеть ими содеянное...
Магдалина встала. И снова дикий, нечеловеческий крик пронзил усталую Землю. Утонув в рокоте грома, крик змеился вокруг злыми молниями, пугая собою стылые души... Освободив Древнюю Магию, Магдалина призывала на помощь старых Богов... Призывала Великих Предков.
Ветер трепал в темноте её дивные золотые волосы, окружая хрупкое тело ореолом Света. Страшные кровавые слёзы, всё ещё алея на бледных щеках, делали её совершенно неузнаваемой... Чем-то похожей на грозную Жрицу...
Магдалина звала... Заломив руки за голову, она снова и снова звала своих Богов. Звала Отцов, только что потерявших чудесного Сына... Она не могла так просто сдаться... Она хотела вернуть Радомира любой ценой. Даже, если не суждено будет с ним общаться. Она хотела, чтобы он жил... несмотря ни на что.

Но вот прошла ночь, и ничего не менялось. Его сущность говорила с ней, но она стояла, омертвев, ничего не слыша, лишь без конца призывая Отцов... Она всё ещё не сдавалась.
Наконец, когда на дворе светало, в помещении вдруг появилось яркое золотое свечение – будто тысяча солнц засветила в нём одновременно! А в этом свечении у самого входа возникла высокая, выше обычной, человеческая фигура... Магдалина сразу же поняла – это пришёл тот, кого она так яро и упорно всю ночь призывала...
– Вставай Радостный!.. – глубоким голосом произнёс пришедший. – Это уже не твой мир. Ты отжил свою жизнь в нём. Я покажу тебе твой новый путь. Вставай, Радомир!..
– Благодарю тебя, Отец... – тихо прошептала стоявшая рядом с ним Магдалина. – Благодарю, что услышал меня!
Старец долго и внимательно всматривался в стоящую перед ним хрупкую женщину. Потом неожиданно светло улыбнулся и очень ласково произнёс:
– Тяжко тебе, горестная!.. Боязно... Прости меня, доченька, заберу я твоего Радомира. Не судьба ему находиться здесь более. Его судьба другой будет теперь. Ты сама этого пожелала...
Магдалина лишь кивнула ему, показывая, что понимает. Говорить она не могла, силы почти покидали её. Надо было как-то выдержать эти последние, самые тяжкие для неё мгновения... А потом у неё ещё будет достаточно времени, чтобы скорбеть об утерянном. Главное было то, что ОН жил. А всё остальное было не столь уж важным.
Послышалось удивлённое восклицание – Радомир стоял, оглядываясь, не понимая происходящего. Он не знал ещё, что у него уже другая судьба, НЕ ЗЕМНАЯ... И не понимал, почему всё ещё жил, хотя точно помнил, что палачи великолепно выполнили свою работу...

– Прощай, Радость моя... – тихо прошептала Магдалина. – Прощай, ласковый мой. Я выполню твою волю. Ты только живи... А я всегда буду с тобой.
Снова ярко вспыхнул золотистый свет, но теперь он уже почему-то находился снаружи. Следуя ему, Радомир медленно вышел за дверь...
Всё вокруг было таким знакомым!.. Но даже чувствуя себя вновь абсолютно живым, Радомир почему-то знал – это был уже не его мир... И лишь одно в этом старом мире всё ещё оставалось для него настоящим – это была его жена... Его любимая Магдалина....
– Я вернусь к тебе... я обязательно вернусь к тебе... – очень тихо сам себе прошептал Радомир. Над головой, огромным «зонтом» висела вайтмана...
Купаясь в лучах золотого сияния, Радомир медленно, но уверенно двинулся за сверкающим Старцем. Перед самым уходом он вдруг обернулся, чтобы в последний раз увидеть её... Чтобы забрать с собою её удивительный образ. Магдалина почувствовала головокружительное тепло. Казалось, в этом последнем взгляде Радомир посылал ей всю накопленную за их долгие годы любовь!.. Посылал ей, чтобы она также его запомнила.
Она закрыла глаза, желая выстоять... Желая казаться ему спокойной. А когда открыла – всё было кончено...
Радомир ушёл...
Земля потеряла его, оказавшись его не достойной.
Он ступил в свою новую, незнакомую ещё жизнь, оставляя Марии Долг и детей... Оставляя её душу раненой и одинокой, но всё такой же любящей и такой же стойкой.
Судорожно вздохнув, Магдалина встала. Скорбеть у неё пока что просто не оставалось времени. Она знала, Рыцари Храма скоро придут за Радомиром, чтобы предать его умершее тело Святому Огню, провожая этим самым его чистую Душу в Вечность.

Первым, конечно же, как всегда появился Иоанн... Его лицо было спокойным и радостным. Но в глубоких серых глазах Магдалина прочла искреннее участие.
– Велика благодарность тебе, Мария... Знаю, как тяжело было тебе отпускать его. Прости нас всех, милая...
– Нет... не знаешь, Отец... И никто этого не знает... – давясь слезами, тихо прошептала Магдалина. – Но спасибо тебе за участие... Прошу, скажи Матери Марии, что ОН ушёл... Что живой... Я приду к ней, как только боль чуточку утихнет. Скажи всем, что ЖИВЁТ ОН...
Больше Магдалина выдержать не могла. У неё не было больше человеческих сил. Рухнув прямо на землю, она громко, по-детски разрыдалась...
Я посмотрела на Анну – она стояла окаменев. А по суровому юному лицу ручейками бежали слёзы.
– Как же они могли допустить такое?! Почему они все вместе не переубедили его? Это же так неправильно, мама!.. – возмущённо глядя на нас с Севером, воскликнула Анна.
Она всё ещё по-детски бескомпромиссно требовала на всё ответов. Хотя, если честно, я точно так же считала, что они должны были не допустить гибели Радомира… Его друзья... Рыцари Храма... Магдалина. Но разве могли мы судить издалека, что тогда было для каждого правильным?.. Мне просто по-человечески очень хотелось увидеть ЕГО! Так же, как хотелось увидеть живой Магдалину...
Наверно именно поэтому, я никогда не любила погружаться в прошлое. Так как прошлое нельзя было изменить (во всяком случае, я этого сделать не могла), и никого нельзя было предупредить о назревавшей беде или опасности. Прошлое – оно и было просто ПРОШЛЫМ, когда всё хорошее или плохое давно уже с кем-то случилось, и мне оставалось лишь наблюдать чью-то прожитую хорошую или плохую, жизнь.

БИОГРАФИЯ.

Екатерина Михайловна Бакунина родилась 19 (31) августа 1810 г. в село Козицино под Торжком (Тверская губерния) в дворянской семье. Ее отец - Михаил Михайлович Бакунин, был сенатором и губернатором Санкт-Петербурга.

Екатерина получила прекрасное, всестороннее образование. В юности она была, по ее собственному признанию, «кисейной барышней»: занималась музыкой, танцами, рисованием, обожала морские купания в Крыму и домашние балы.

К моменту начала Крымской войны Екатерине Михайловне было 40 лет. В числе первых добровольцев она пожелала немедленно отправиться на фронт. Но попасть туда оказалось делом непростым. Родственники даже не хотели слышать о ее намерениях. Письменные просьбы в канцелярию великой княгини о зачислении в Крестовоздвиженскую общину сестер милосердия, которая была учреждена в Петербурге в начале Крымской войны по инициативе великой княгини Елены Павловны, оставались без ответа. И все-таки благодаря упорству Екатерина Михайловна добилась своего. В Крестовоздвиженской общине она прошла начальную медицинскую подготовку. Двоюродный брат, офицер Александр, знавший ее характер и волю, рассказывая ей про Крым, про скопления раненых и тифозных, сказал: «Ведь я тебя знаю, тебе теперь еще больше захотелось туда ехать». Тогда желая испытать себя, Екатерина Михайловна стала ежедневно посещать «самую гнусную» из московских больниц.

21 января 1855 года Бакунина в числе сестер Крестовоздвиженской общины начала работу в бараках осажденного Севастополя. Знаменитый хирург Николай Пирогов в своих воспоминаниях с восхищением и уважением писал о редком трудолюбии и мужестве сестры Екатерины. Пирогов, а также посещавшие госпитали вице-адмирал П. С. Нахимов и генералы считали сестер милосердия незаменимыми помощницами. По поручению Пирогова, Екатерина Михайловна в конце 1855 года возглавила новое отделение медсестер для перевозки раненных в Перекоп. Позднее она получила предложение возглавить и саму Крестовоздвиженскую общину. По этому поводу Пирогов писал ей: «Не отговаривайтесь и не возражайте, здесь скромность неуместна… Я вам ручаюсь, Вы теперь необходимы для общины как настоятельница. Вы знаете, ее значение, сестер, ход дел, у Вас есть благонамерение и энергия.… Не время много толковать - действуйте!» На этом посту Бакунина оставалась вплоть до 1860 года.

В 1856 году война была закончена, и сестры вернулись в Петербург, где община продолжала свою благотворительную деятельность. Летом 1860 года Екатерина Михайловна оставила общину и уехала в деревню. В селе Козицино Новоторжского уезда Тверской губернии начался новый, не менее яркий этап ее жизни.

Врачей в губернии было мало. Население уезда (около 136 тысяч человек) обслуживал единственный врач. В специально построенном деревянном здании Бакунина открыла небольшую больницу на восемь коек, вела прием и оказывала медпомощь на свои средства и выплачивала содержание врачу. Уже к концу года количество получивших помощь превысило две тысячи человек, через год удвоилось. Прием Бакунина вела с утра. Днем она в крестьянской телеге объезжала больных, делала перевязки, давала лекарства, которые готовила сама. Она также приняла на себя обязанности попечительницы всех земских больниц уезда, которые отличались в губернии тем, что здесь не взималась плата за медобслуживание.

Когда в 1877 году Россия вступила в Русско-турецкую войну. Бакунина, как одна из опытнейших организаторов госпитального дела, оказалась востребована руководством Российского общества Красного Креста. Несмотря на 65-летний возраст, она едет на Кавказ в качестве руководительницы медсестер временных госпиталей. Ее деятельность здесь была еще более обширной, чем в годы Крымской войны. На фронте в этот раз Екатерина Михайловна пробыла больше года.

Умерла Екатерина Михайловна в 1894 году в селе Козицино, похоронена в селе Прямухино Тверской губернии в фамильном склепе Бакуниных.

Родилась Екатерина Михайловна в семье дворянина Михаила Михайловича Бакунина, бывшего губернатором Санкт-Петербурга и сенатором. Е. М. Бакунина приходилась двоюродной сестрой знаменитому анархисту Михаилу Бакунину и внучкой И. Л. Голенищеву- Кутузову. Е. М. Бакунина получила прекрасное, всестороннее образование. В своих воспоминаниях Бакунина пишет, что в юности была скорее «кисейной барышней»: занималась музыкой, танцами, рисованием, обожала морские купания в Крыму, домашние балы, где с удовольствием танцевала. Вовсе не слушала прежде лекций по естественным наукам и не ходила в анатомические театры.

К моменту начала Крымской войны Екатерина Михайловна была солидной светской дамой сорока лет. В числе первых добровольцев она пожелала немедленно отправиться на фронт. Но попасть туда оказалось делом непростым. Родственники даже не хотели слышать о её намерениях. Письменные просьбы в канцелярии великой княгини о зачислении в общину оставались без ответа. И все-таки благодаря упорству Екатерина Михайловна добилась своего. В Крестовоздвиженской общине она прошла начальную медицинскую подготовку. Когда врачи обучали её в Петербурге азам медицинского дела, то, боясь простудиться в холодном климате зимой, в больницу на занятия ездила в карете, чем вызывала насмешки хирургов. Но двоюродный брат, офицер Александр, лучше знающий её характер и волю, рассказывая ей про Крым, про скопления раненых и тифозных, сказал: «Ведь я тебя знаю, тебе теперь еще больше захотелось туда ехать». Тогда желая испытать себя, она стала ежедневно посещать «самую гнусную» из московских больниц.

21 января 1855 года Бакунина в числе сестёр Крестовоздвиженской общины начала работу в бараках осажденного Севастополя, где кровь лилась рекой. Пирогов в своих воспоминаниях с восхищением и уважением пишет не только о бескорыстии, редком трудолюбии, но и о мужестве и бесстрашии сестры Екатерины. Пирогов вспоминал: «Ежедневно днем и ночью можно было застать её в операционной, ассистирующей при операциях, в то время когда бомбы и ракеты ложились кругом. Она обнаруживала присутствие духа, едва совместимое с женской натурой». Вдохновляло сестёр и то, что фронтовое начальство ценило их помощь, приравнивая её к подвигу. «Нельзя не дивиться их усердию при уходе за больными и их истинно стоическому самоотвержению», говорили многие, видевшие их труд. По поручению Пирогова Екатерина Михайловна в конце 1855 года возглавила новое отделение медсестёр для перевозки раненных в Перекоп. Позднее она получила предложение возглавить Крестовоздвиженскую общину. На этом посту Бакунина оставалась вплоть до 1860 года.

Летом 1860 года Екатерина Михайловна оставила общину и уехала в деревню. В селе Козицино Новоторжского уезда Тверской губернии начался новый, не менее яркий этап её жизни в занятиях медициной. Врачей в губернии было мало. Население уезда обслуживал единственный врач. Эпидемии чумы, холеры, оспы, тифа уносили тысячи жизней. В специально построенном деревянном здании Бакунина открыла больничку на восемь коек, вела прием и оказывала медпомощь на свои средства, сама же выплачивала содержание врачу. Поначалу крестьяне отнеслись настороженно к барской затее. Но вскоре недоверие ушло, и к концу года количество получивших помощь превысило две тысячи человек, через год удвоилось, росло и далее. Прием Бакунина начинала с утра. Днём она в крестьянской телеге объезжала больных, делала перевязки, давала лекарства, которые мастерски готовила сама. С особым вниманием относилась к крестьянским детям. Она охотно приняла на себя обязанности попечительницы всех земских больниц уезда, которые отличались в губернии тем, что здесь не взималась плата за медобслуживание.

До конца дней своих, уже в Козицине, Бакунина продолжала защищать больных и бесправных, оставаясь примером, обличительной совестью для прагматичных людей. Жизнь Екатерины Михайловны, несомненно, яркий образец общественного служения. Ей довелось стать одним из организаторов госпитального дела в России и медицинского обслуживания в Тверской губернии. Её заслуги были признаны современниками, а имя попало в дореволюционные справочные издания. В 1877 году Россия вступила в Русско-турецкую войну. Бакунина, как одна из опытнейших организаторов госпитального дела, востребована руководством Российского общества Красного Креста. Несмотря на 65-летний возраст, она едет на Кавказ в качестве руководительницы медсестёр временных госпиталей. Её деятельность здесь была ещё более обширной, чем в годы Крымской войны. На фронте в этот раз Екатерина Михайловна пробыла больше года. Умерла Екатерина Михайловна в 1894 году в селе Козицино, похоронена в селе Прямухино Тверской губернии в фамильном склепе Бакуниных.

Имя Екатерины Михайловны Бакуниной носит Общество православных врачей г. Тверь, Областной перинатальный центр в Твери. В 2011 году организован Благотворительный Фонд им. Екатерины Бакуниной. Современным медикам необходимы нравственные идеалы. Тверской медицинский колледж считает Бакунину эталоном для подражания. Лучшим студентам колледжа учреждена стипендия им. Бакуниной. В стенах Тверского медицинского колледжа развёрнута экспозиция, посвящённая жизни и деятельности этой удивительной женщины. В г. Севастополе в честь Е. М. Бакуниной названа одна из улиц, на которой находится общеобразовательная школа 26, где есть памятный уголок о Екатерине Михайловне.